Диана Арбенина: Если бы Бог меня не вел, на этом свете меня уже не было бы

Диана отдувается в одиночку за весь женский рок. Земфира взяла паузу на написание нового альбома, другие бойцы сошли с дистанции, а новых не появилось. При всей своей силе Арбенина — трогательная женщина с тонкими стихами. А еще трепетная мать, вся жизнь которой теперь подчинена 7-летним Артему и Марте.

Про детей и школу

— Диана Сергеевна, в этом году у тебя было какое-то дикое количество гастролей. Осталась ли у тебя робость при выходе на сцену?

— Это — стресс. До сих пор. Я всякий раз, когда стою в кулисе, с удивлением обнаруживаю, что мне так же страшно и даже страшнее, чем было в начале. Думаю, что это связано с осмысленностью, которой 23 года назад, не было. До этого было — «а, все классно!». Начинала же я очень бурно, и не смотря на тяжелые периоды, связанные с алкоголем, со всеми делами, несмотря на грустные песни, жили мы ух, как весело! А с рождением детей, пришла ответственность за каждый свой шаг. Поэтому мне страшно выходить на сцену.

— Твои дети в этом году пошли в школу. К тебе родители их одноклассников подходят с какими-то вопросами по поводу твоего творчества? Как на это дочка и сын реагируют?

— Я привожу Артема и Марту в школу, в гардероб. Жду, пока они разденутся, обуются в туфли и пойдут на занятия. И ко мне подходит, условно, женщина и говорит: «Можно сфотографироваться?». Дети не задают вопросов, они к этому спокойно относятся. У них есть один вопрос: «Мама, почему ты так много работаешь? Мама, почему ты опять уходишь?». Я просто зареклась их брать с собой в аэропорт. Потому при расставании реву коровой просто. А надо же как-то сдержаться. И в последний раз я не смогла. Отвернулась, говорю им : «Все, идите». Они ко мне подбежали, я заплакала, они стали мне вытирать слезы… Ну, кошмар. И вот они стоят, два таких трогательных нелепых существа. И я смотрю на Артема, думаю: «Боже мой! Как же ты зависишь от меня! Ведь ты же не можешь, как все остальные дети быть. Вот ты не хочешь, чтобы мама уезжала, а ты вынужден это принять». Артем замыкается, прячет слезы, отворачивается. Марта-то, у нее сразу: «О-о-о-о!» и почернели уже тени под глазами. Я говорю: «Пожалуйста, доченька, не плачь! Я тебя очень прошу. Ты же очень девочка сильная. Я тебя очень люблю!». Но это очень тяжело.

— А ты видишь сейчас разницу между тем, как ты воспринимала школу, и как к учебе относятся твои дети?

— Конечно! Я была хоть чуть-чуть ответственной, хотя бы пыталась делать уроки. У нынешних детишек никогда ничего не задано. Их надо усадить и практически насильно держать за столом. Они, конечно, не вырываются, но не садятся делать домашние задания. Они даже не понимают, почему это надо… У них нет осознания процесса. Я 3-го сентября поняла, что моя жизнь закончена, та, которая была до начала школьной жизни. Я поняла, что если я не найду людей, которые будут заниматься с моими детьми домашними заданиями, то я испорчу отношения с ними навсегда.

Про усидчивость

— Ты вообще усидчивая? Писатели говорят, что для творчества нужен «чугунный зад».

— Нет. Меня любит Бог. Вот и все. А что касается чугунного зада, то, к сожалению, у меня его нет.

— Ты серьезно говоришь, что тебя по жизни веет Бог, или это фигура речи?

— Он меня вел, и ведет. Во-первых, я верю в его присутствие. А то, что я перед тобой сижу живая — это доказательство его присутствия в моей жизни. После всего, что я прошла, думаю, меня просто физически могло не быть. Я не шучу. Я помню прекрасно, как в один из таких ужасных дней, вокруг меня собрались мои животные – собаки, кошки, рыбки. И я думала: «Интересно, а бригада «скорой помощи» доедет или не успеет?». Дофига таких моментов. Но жизнь вытаскивала и я, конечно, думаю, что это даже не моя сила воли.

— Ты говорила, что это одна из основных твоих движущих сил – любовь. Но, когда я читаю твои стихи про любовь, они рифмуются со словом «боль». И я понимаю, что ты еще не успокоилась.

— У меня как только начинается «женское счастье», так я сразу грущу, что это закончится рано или поздно. Как правило, все и заканчивается. Но это не дает мне повода, во-первых, для грусти, во-вторых, для рефлексии. Я просто в своем возрасте, в своем состоянии.

— Вот на последнем альбоме в песне есть такие примерно строки: что-то не получилось, пойду, прыгну с моста. Я понимаю, что это аллегория…

— Да нет, это был шантаж. Человек, который мне очень нравится, перестал звонить и писать. Вот я написала песню: блин, так будет продолжаться – прыгну с моста.

Про студию на народные деньги

— В последнее время рокеры все больше обращаются к краудфаудингу — когда люди скидываются на альбомы, записи, студии. Вы собрали даже больше, чем ожидали — 5700 000! Не страшно было в это дело было ввязываться?

— Я ни разу себе не позволяла заниматься подобным сбором денег на альбом или на DVD. Всегда думала: «А ты что ж ты так мало получаешь за концерты, что не можешь сам записать альбом?». Это казалось странным. Но все-таки была вынуждена это сделать, ведь студия, извини, это не 5 рублей. Это будет двухэтажный дом: на втором этаже — репетиционная база, где можно будет проводить концерты; а на первом – будем писаться на классной аппаратуре с крутыми мастерами. И я смогу взять любого человека, чьи песни мне понравятся, и записать для него альбом. И он не будет ждать в очереди к какому-нибудь известному продюсеру, доказывать ему свою гениальность. И я буду убиваться, но я эту студию построю.

— Почему у тебя в музыке вообще нет политики? Рок — это же музыка протеста, а ты как-то абстрагируешься от этого.

— Я протестую, но против собственных недостатков. Например, лени — дала себе слово делать зарядку каждое утро и нифига не делаю. Я протестую против того, что меня дети не так понимают иногда. Мне это намного интереснее, чем то, что происходит в мире или в жизни других людей. Я за ними просто не слежу. Ведь на мою жизнь это никак не повлияет. На моих детей, которые ходят в школу. Если тут умный дядя, скажет: «Диана, вы заблуждаетесь. Повлияет. Все взаимосвязано» — ок. Есть много людей, которые даже не знают, кто такая Хилари, кто такой Трамп, и живут, любят друг друга, и у них отличные семьи. А есть семьи, где люди делятся. Ты за Хилари или за Трампа, за Украину или за Россию?И семьи распадаются. А музыка протеста в моем случае – это то, что я категорически настаиваю на своем праве быть собой. Вот у меня двое детей с вытекающими. У меня группа 10 человек. У меня сложная экономическая ситуация в стране, где люди перестают ходить на концерты. Я веду программу на «Нашем радио». И это далеко не полный список того, чем я занимаюсь.

— Неужели все успеваешь?

— Да, успеваю, и в кино ходить с детьми успеваю. Я работаю 24 часа в сутки. К чему это говорю? К тому, что ты можешь найти время. А, если нет, значит, ты неправильно планируешь. Я встаю каждый день в шесть часов утра. Я просто но не могу ложиться в десять вечера, чтобы спать восемь часов, потому что в десять ложатся дети и у меня появляется время на себя. В половине второго получается. И этот недосып накапливается. Но при этом я офигенно себя чувствую, я счастлива. Нужно строить свою жизнь полноценно, потому что второй не будет. Я понимаю, что тут все буддисты, но второй не будет.

Про права женщин

— На Западе очень активно сейчас выступают женщины за свои права. Хочешь — будь толстым, хоть с волосатыми ногами и подмышками — будь, это же твое тело. У нас почему-то эта тема не популярна…

— Если у народа такие проблемы с прожиточным минимумом, с экономическими этими передрягами, с пьянством, с убийствами, какие формы женские? Какие права женщин? И уверяю, большинство даже не думают о том, что у них с телом происходит, потому что их никто не раздевает. Понимаешь? С них никто заботливо носочки не снимает, чтобы посмотреть волосатые у них ноги или нет? Не встает такой проблемы. А встает проблема просто выжить. Многие люди живут очень плохо.

http://mt.kp.ru/blog