Сильвестр Сталлоне: «В жизни я боюсь только одного — разозлить жену»

За два года до 70-летия «неудержимый» Слай даже не думает уходить на покой. Но главная его забота — вовсе не кино, а три дочери на выданье. Правда, ухаживать за барышнями по фамилии Сталлоне — дело весьма рискованное…
Ласковое море чуть покачивало рос¬кошную яхту. Вид на эту часть Лазурного Берега просился в туристический буклет, но Слая пейзаж за бортом интересовал мало. Он наслаждался другими красотами. Все его дамы — жена и три дочки — собрались на нижней палубе в купальниках и по очереди спускались по лесенке к воде, чтобы окунуть в Средиземное море большой палец ноги и с визгом взлететь обратно.

Удобно устроившись в шезлонге, Слай наблюдал за ними с привычным спокойствием единственного мужчины в доме. Он по опыту знал: попытка призвать их к порядку приведет разве что к тому, что они все сгрудятся вокруг него и начнут наперебой объяснять, насколько холодна вода. И в конце концов он будет вынужден согласиться с этой вопиющей неправдой. «Когда мы начинаем разговаривать с ним одновременно, у Слая глаза делаются стеклянными, — смеется его супруга. — Я почти уверена, что через минуту наши голоса сливаются для него в единый шум, через пять его начинает укачивать, а дальше он готов на все ради тишины». «В доме даже собаки — девочки, — подтверждает Сталлоне. — Вся власть сосредоточена в женских руках. У меня нет никаких шансов. Больше всего на свете я боюсь разозлить жену. Я не шучу. Она никогда не перестает спорить. Рано или поздно я чувствую, что из ушей идет пар, и сдаюсь». Но, с другой стороны, он с трудом выкроил несколько дней на семейный отдых не для того, чтобы его кисейные барышни все это время пролежали на палубе, переваривая блюда французской кухни. Слай неторопливо поднялся, с улыбкой подошел к жене, сгреб ее в охапку и со всей возможной деликатностью уронил за борт.

— Ну, пап, так нечестно! — Понимая, что отец сейчас побросает в набежавшую волну их всех, девочки с визгом и смехом бросились в разные стороны.

— А я вам говорил, что мужчинам верить нельзя. — Отец семейства пожал густо татуированными плечами.

— Слай, мы не нуждаемся в лекциях о мужском коварстве, — крикнула из воды Дженнифер. — Чего ты хочешь добиться? Чтобы твои дочери остались одинокими?
Слай вздохнул. Он понимал, что порой перегибает палку, стараясь преду¬предить дочерей обо всех капканах, которые расставляет жизнь, но ничего с собой поделать не мог. «Дочери изменили мое восприятие мира, — говорит он. — Раньше я, как большинство мужчин, был агрессором, а с их появлением стал защитником, хранителем. Теперь моя агрессия уходит на то, чтобы обес¬печить их безопасность и вырастить способными постоять за себя. Я не хочу видеть дочерей жертвами, поэтому стараюсь вытравить из них наивность, объяснить, сколько в людях жестокости. И стараюсь научить их не судить обо всем мире по району Беверли-Хиллз».

Сталлоне не всегда был таким ответственным отцом. В свое время ему казалось, что для мужчины на свете существуют более важные вещи, а дети прекрасно вырастут и без его участия, особенно если обеспечить им сытую, безбедную жизнь. Пробившийся в голливудскую элиту с улицы, Слай не понимал, откуда может взяться психология жертвы у того, кто никогда ни в чем не нуждался. И дорого заплатил за это заблуждение, потеряв старшего сына…

Вмятины в сырой глине
Июль 2012 года. Сан-Диего, США
На том конце линии уже давно шли гудки, а Слай все еще стоял с прижатым к уху телефоном, глядя в гостиничное окно на разноцветные огни ночного города. Новость, что его сына Сэйджа нашли мертвым, не укладывалась в голове: парню было всего 36 лет…
В последнее время отец не общался с сыном и не знал, чем тот живет. Да, если честно, и не хотел. Он давно понял, что его первенец навсегда застрял в категории начинающих, не состоявшись ни как актер, ни как режиссер. Но Сэйдж не делал выводов из неудач и все еще носился с заведомо неисполнимыми проектами, каждый из которых обещал в одночасье поставить его в Голливуде как минимум вровень с отцом. Периодически Слай пытался пристроить сына на небольшие роли в серь¬езных фильмах или на место ассистента режиссера, чтобы тот мог хоть чему-нибудь поучиться, но Сэйдж саботировал эти попытки. Возможно, предложения отца казались парню унизительными подачками и черновой работой, недостойной его таланта и амбиций.

«Я слышал от него одно и то же оправдание: «У меня было несчастливое детство», — говорил Слай, который ушел из семьи, когда Сэйджу было шесть лет. — Я не отрицаю своей вины, но рано или поздно хочется ответить: «Да, твое детство было испорчено недостатком любви и уважения. А не пора ли тебе, дружок, пережить это и двигаться дальше?»

Говоря по совести, Сталлоне никогда по-настоящему не верил, что развод нанес сыновьям такую неизлечимую рану. У Сэйджа и Серджио осталась любящая мать и состояние в $12 млн, которое должно было позволить всем троим благоденствовать до конца дней. Сильвестр тоже дитя развода, но его мать, Джеки, как он говорил, «всегда была бесстыдно влюблена в себя» и считала, что детям не нужно ничего, кроме фитнеса и дисциплины. Слай как-то признался, что мама поцеловала его лишь однажды. «Я не держу зла, — говорит он. — Ее саму воспитывали без нежности, и это только доказывает, что впечатления детства остаются с человеком навсегда. Ребенок — сырая глина: если неосторожно сделать в ней вмятину, ее уже не выправишь. Но я знаю и другое: если бы мое детство было идеальным, без травм и вмятин, я не стал бы тем, кем стал. Оно снабдило меня достаточной огневой мощью и соревновательным духом, чтобы продолжать лезть наверх, невзирая на обстоятельства. И я говорю людям: возлюбите ваши обиды и страхи, потому что они делают жизнь интересной».
У избалованного ком¬фортом и благополучием Сэйджа не хватало характера, чтобы последовать совету отца. Он жил скучно: курил как паровоз, питался фастфудом, часто проводил дни напролет дома (в купленном на отцовские деньги особняке на Голливудских холмах) за просмотром старых малобюджетных ужастиков с голыми женщинами, реками крови и горами трупов. И постоянно лечился от депрессии.

Как только что сказали Сильвестру, полиция нашла в доме Сэйджа целый склад сильнодействующих препаратов, а в придачу несколько пакетиков пока не опознанного белого порошка. Тело пролежало в захламленной, похожей на помойку спальне как минимум три дня. Полиция рассматривала версии самоубийства или передозировки.

Слай усилием воли вытряхнул себя из ступора. Он не хотел верить ни в то, ни в другое. С депрессией актер знаком не понаслышке, но за профессиональной помощью никогда не обращался. «Я не такой невозмутимый, как кажется, — признается Слай. — Я впечатлительный, иногда излишне эмоциональный. Не буду отрицать, что тоже склонен к сумеречным настроениям и пессимизму». Состояние неприятное, что уж говорить, но поводов сводить счеты с жизнью у Сэйджа не было. Наоборот! До Слая доходили слухи, что тот собрался жениться. Что до второй версии, то парень не употреблял даже алкоголь, не говоря уже о наркотиках!

Хотя Сталлоне готов был признать, что опять забросил сына, он не верил, что за время отчуждения что-то могло радикально измениться. Сэйдж придерживался своего пенсионерского образа жизни много лет — в отличие от «престарелого» отца, который вертелся как белка в колесе. Выяснилось, что его старшей дочери Софии требуется еще одна операция на сердце — первую девочка, родившаяся с дефектом сердечного клапана, перенесла в младенчестве. Встревоженные родители несколько месяцев стояли на ушах: Слай видел на автоответчике звонки и сообщения от Сэйджа, но силы перезвонить находил не всегда. Ему пришлось выбирать между детьми — напуганной 15-летней девочкой, пока еще во всем зависимой от мамы с папой, и взрослым тоскующим лоботрясом. Слай сделал выбор. И теперь его сын мертв…
Негнущимися пальцами Сталлоне набрал номер бывшей жены Саши, матери Сэйджа. Он был спокоен, словно все его чувства на время погрузились в неизвестно откуда взявшийся вакуум. В ответ на вопрос о наркотиках Саша сквозь рыдания забормотала, что Сэйдж две недели горстями пил болеутоляющие после похода к зубному врачу.
Это Слая не устроило. Ему нужен был ответ, а еще лучше — конкретный виновник, на которого можно было выплеснуть закипающий внутри гнев. «Видит Бог, я не жестокий человек, — говорит он. — Я взрываюсь только в том случае, если задета честь, как бы тупо это ни звучало. Ну а если кто-то обижает моих детей, я не буду подставлять другую щеку — я с корнем вырву руку, которой нас ударили». Он позвонил знакомым в полицейский департамент Лос-Анджелеса и узнал, что ситуация скоро станет еще более двусмысленной. Количество найденных у Сэйджа препаратов навело стражей закона на мысль, что он был наркодилером…

Слай чувствовал, что задыхается. «Всем, у кого есть дети, знаком момент потрясения, когда еще недавно беспомощное дитя вдруг бросает тебе вызов и становится большой занозой в филейных частях. Ты сидишь и думаешь: «Как это могло произойти?»

Вот только сидеть один Сталлоне больше не мог. Ему нужно было выговориться. Он быстро набрал еще один номер:

— Арни? У тебя есть минутка?

С Арнольдом Шварценеггером они вместе приехали в Сан-Диего рекламировать вторую часть «Неудержимых» и, естественно, остановились в одном отеле. Через пять минут после звонка они встретились в баре — двое мужчин, которые 30 лет назад обязательно подрались бы, если бы оказались на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Если бы тогда, в годы яростного соперничества, кто-то сказал Сильвестру, что однажды рядом с ним не окажется человека ближе Арнольда, он бы вызвал психиатра. «Поначалу конкуренция подстегивала нас, — вспоминал Слай. — Но чем старше мы становились, тем более

глупым мне казалось наше поведение. Мы же так накрутили себя, что в одной комнате находиться не могли — сразу кровь в голову била! И вот в середине 1990-х мы встретились в Каннах. Играла музыка. Неожиданно даже для себя я подошел к Арнольду: «Потанцуем?» У него хватило чувства юмора согласиться. В общении он оказался невероятно умным и интересным мужиком. Арни не выглядит академиком, но за всю карьеру не сделал ни одной серьезной ошибки. О себе я, к сожалению, такого сказать не могу».

Арнольд выслушал Слая молча.

— Я сам отец, поэтому не знаю, какими словами тебя утешить, — произнес он, когда Сталлоне замолчал, уставившись на ряды бутылок. — А сделать надо вот что: поговори с журналистами, обратись к людям с просьбой уважать память Сэйджа. Я сделаю то же самое. И найми частного детектива, чтобы во всем разобраться.

— Что это даст?

— Покой твоей душе.

— Какой покой? — Слай до хруста шарахнул кулаком по столешнице. — Я давно смирился, что мой путь закончится в холодном темном месте, поэтому старался выжимать до капли все возможности, которые давала мне жизнь. А мой сын ушел в эту темноту вперед меня, даже не оставив следа!

— Тебе было бы легче, если бы ты верил, что твой парень попал в рай? — Не верю я в рай, — проворчал Слай. — И в реинкарнацию не верю. Еще никто не доказал мне, что в прошлой жизни был гусеницей. После смерти ничего нет, Арни. Человек — только то, что он оставляет после себя.

Арнольд сдержал слово. Просьба бывшего губернатора Калифорнии проявить деликатность моментально убрала подробности смерти Сэйджа Сталлоне с первых полос газет. Слай прекрасно понимал, что не добился бы этого в одиночку, тем более так быстро.

Результаты экспертизы восстановили репутацию Сэйджа, показав, что наркотики он не принимал. Но Сильвестру легче не стало. По злой иронии судьбы, пока он спасал дочь от болезни сердца, этот же недуг сразил его сына. «Когда жизнь бьет со всей силы, ты можешь спрятаться и страдать, — говорил Слай. — А можешь утопить горе в действии. Я уделяю больше внимания семье и стараюсь помогать другим людям, потерявшим детей. Это тот клуб, в который никто не вступит по доброй воле. Сэйдж был хорошим парнем — я всегда буду дорожить памятью о нем и постараюсь ее сохранить».

Страшный романтик
Семейство Сталлоне направлялось в популярный японский ресторан. Сильвестр чуть отстал — после недавней операции ему трудно угнаться за длинноногими девочками. «Для меня качество боевика определяется тяжестью травм, которые я получаю на съемках, — смеется он. — Работая над «Неудержимыми 3», я нехорошо упал на спину — и пришлось вставить в позвоночник некоторое количество металла. Теперь вот скриплю при ходьбе — если не ботинками, то спиной».

Он шел медленно, глядя на жену с дочерьми и завидуя сам себе. В такие моменты его переполняло чувство благодарности к Дженнифер — за то, что осталась с ним. Сильвестр не зря повторяет своим девочкам, что доверять мужчинам безраздельно нельзя: «Я по себе знаю, что юркает в сердце каждого парня: жажда завоевывать».

Из-за этой жажды Слай едва не по¬терял женщину своей жизни. В 1994 году, когда он почти собрался сделать Дженнифер предложение, модель Дженис Дикинсон принесла ему в подоле младенца женского пола. Честь не оставляла Слаю выбора: почтовый курьер доставил Дженнифер прощальное письмо на шести страницах. Слай не был уверен, что у него хватит душевных сил порвать с ней при личной встрече.
Ужас, который он пережил за несколько месяцев, пока думал, что ему придется жениться на тщеславной Дже¬нис, переспавшей с половиной Голливуда, послужил ему хорошим уроком. Когда выяснилось, что ребенок не его, а Дженнифер готова дать ему второй шанс, Сталлоне снова поверил в Бога. И впредь старался не гневить ни его, ни жену. «Женщине, которая не раздражается абсурдности мужчины и прощает ему глупости, нет цены, — говорит актер. — В своем доме я что-то среднее между королем и шутом. Большую часть времени девочки держат меня за идиота, но это не мешает им приходить ко мне за решением проблем».
София отстала от матери и сестер, чтобы составить компанию отцу.

— Пап, а каким должен быть парень, чтобы понравиться тебе?

— А что, у тебя кто-то появился? — подозрительно спросил Слай.

— Ну… Ответь мне на вопрос.

— Выясни его адрес. Я должен знать, куда отправить останки.
— Слай, прекрати запугивать детей, — засмеялась Дженнифер.

— Ничего не могу с собой поделать, — засмеялся в ответ отец семейства. — Я убедителен, когда запугиваю.

«Люди смотрят на меня и думают: «Тупой громила», — говорит актер. — Им плевать, что я занимаюсь живописью, ценю изящные обороты речи и, как правило, не рыскаю по улицам в поисках кому бы набить морду. Я — герой романтической комедии, запертый в теле героя боевика».
http://www.tele.ru/stars/star-story